Генерал-лейтенанту Генерального штаба Евгению Карловичу Миллеру было чуть больше 50 лет, когда началась гражданская война. Современники описывали его как человека чуть выше среднего роста, с кустистыми открытыми усами и острыми голубыми глазами. [363] Он имел отличные военные данные, был хорошо образован и свободно говорил на французском и немецком языках. Миллер окончил Николаевское кавалерийское училище и Академию Генерального штаба и быстро продвигался по служебной лестнице, получив звание полковника в возрасте 34 лет. Большую часть своей военной службы он провел за границей, с 1898 года в течение почти десяти лет служил русским военным агентом в Бельгии, Голландии и Италии. По возвращении в Россию командовал кавалерийской дивизией, полком легкой кавалерии, занимал должность начальника Генерального штаба и был назначен начальником Николаевского кавалерийского училища. Когда началась мировая война, он возглавил командование столичного военного округа. За время войны Миллер был произведен в генерал-лейтенанты и возглавил командование 5-й и 12-й армиями, а накануне революции 1917 года командовал 26-м корпусом на Румынском фронте, ожидая немедленного перевода во главе фронтовой линии. [364]
Революция в армии не только положила конец многообещающей карьере генерала, но и едва не стоила Миллеру жизни. Хотя в принципе он не был противником революционных реформ, но считал важным поддерживать строгую дисциплину и повиновение армии даже в революционный период. 7 апреля 1917 года по приказу командования фронта он попытался убедить подкрепления, присланные из тыла, снять красную ленту с одежды и красный флаг с боя. В ответ на это прибывшие марширующие солдаты устроили государственный переворот. Мисс Миллер, без меча и наплечника, с разорванным пальто и кровоточащей от побоев головой, преследовали по улицам провинциального румынского городка, пинали и издевались над ней боевики. Однажды генерал поскользнулся и упал в весеннюю грязь и ждал своей неминуемой смерти в грязных солдатских сапогах. Схваченный кем-то и помещенный в палатку командира гарнизона, он провел в заключении четыре дня и ночи, подвергаясь побоям и угрозам со стороны солдат. Затем Миллера доставили в Петербург и, поскольку в ходе следствия не было найдено никаких доказательств преступления, отправили в запас, а в августе 1917 года он отправился к итальянскому верховному командованию в качестве уполномоченного представителя русского Генерального штаба. [365] Осенью 1918 года он все еще находился в Европе.
Арест Миллера революционными солдатами придал еще больше правды слухам о том, что генерал — противник революции, реакционер и «друг Николая». Даже члены правительства Северной области — народные социалисты В.И. Игнатьев считал Миллера «чистейшим реакционером» и характеризовал его как «типичного, очень верного и способного придворного генерала». [366] Миллер действительно когда-то был в близких отношениях с императорской семьей, особенно с Николаем II, который был с ним почти ровесником. Царь лично знал Миллера в чине корнета, когда тот служил в Зоологическом полку легкой кавалерии, [367] и он также был членом Зоологического полка легкой кавалерии. В викификации даже связывали успешное продвижение Миллера по службе с ростом его поддержки. Однако это было не совсем верно, поскольку он был так известен своими качествами полководца и хорошего администратора. Хотя генерал никогда не хвастался своими связями с императорским двором и явно настаивал на том, что никогда не использовал его в личных целях, он всегда оставался лично преданным царю. И после того как Николай II был расстрелян большевиками летом 1918 года, генерал очень чтил его память. [368] В революционные годы Миллер считал своим долгом защищать репутацию двора в глазах европейского общественного мнения и всячески опровергал слухи о немецком «заговоре» среди высших чинов России.
Хотя Миллер был привязан ко двору и лично предан царю, в основе его убеждений лежал не монархизм, а имперский патриотизм. Поэтому в революционный период, как и многие другие российские военачальники, он был озабочен прежде всего защитой страны от внешних врагов и спасением армии от гибели. Он не принимал участия ни в каких заговорах и акциях против Временного правительства и позже утверждал, что у него хватило бы мужества не принимать присягу, «если бы он хотел принять участие в контрреволюционной агитационной работе». [370] Если это верно для первых месяцев 1917 года, то с образованием коалиционного совета во главе с А. Ф. Керенским отношение Керенского к правительству стало более критическим. Позднее генерал возлагал большую часть ответственности за развал армии и государства на Керенского и радикальную политику умеренных социалистов. [371] По-видимому, если бы Миллер не уехал в Европу, он поддержал бы Корнилова в его антиправительственном выступлении в конце августа 1917 года.
Несмотря на осторожное отношение к мелким социалистам, с октября 1917 года главным врагом государства в глазах Миллера стали большевики. Используя все свои связи и влияние в европейских военных и политических кругах, генерал считал, что большевики захватили власть через Германию и правят, опираясь на преступные и разочарованные солдатские массы, правление которых не только губительно для России, но и угрожает Европе, а потому убеждал сотрудничающие страны в необходимости оказать посильную помощь.
Отношение Миллера к потенциальным союзникам в борьбе с большевиками также было непоследовательным. С одной стороны, он был готов гарантировать белой армии максимально возможную помощь из-за рубежа и обращался за содействием к кооператорам. С другой стороны, растущее чувство национальной гордости заставляло Миллера с подозрением относиться к присутствию союзных войск на территории России. А его имперский патриотизм не позволял ему принимать помощь от периферии бывшего государства в обмен на признание независимости и территориальные уступки [377].
Хотя Миллер не считался разносторонним политиком, его навыки руководства боевыми действиями, хорошие отношения с союзниками и дипломатическим корпусом, а также административные способности, которыми пользовались злодеи [378], вывели генерала на первое место в списке политических деятелей Архангельска. Возвышению генерала во многом способствовала политическая ситуация в самом северном крае, где не было авторитетных политиков с общероссийским статусом и, за исключением Чайковского, не было широко популярных политических деятелей вообще. Миллеру, несомненно, помогло то, что не только военные в Архангельске, но и либералы в регионе, а среди них почти все мелкие социалисты, особенно в годы гражданской войны, с пониманием относились к идее сильного правительства. В результате уже весной 1919 года Миллер стал самым видным политиком в северных округах, а летом получил практически неограниченные командные полномочия, взяв в свои руки управление фронтом и контроль над тылом. Миллер сыграл ключевую роль в преодолении политического упадка путем убеждения, а зачастую и с помощью опасностей и репрессий. Через него были установлены контакты между белыми властями и союзными правительствами и дипломатами. Действительно, Миллера считали больше, чем Чайковским.
— Например, о Дмитрии Миллере рассказывает его коллега Миша Полисмако. А что думает сам артист? Хватает ли ему сил на все? Эти вопросы вы задаете из последнего выпуска программы «Мой герой», которую Татьяна Устинова представила на канале «ТВ Центр» в первый день недели, 7 октября, в 13:40.
Почему Дмитрия Миллера считают одним из лучших актёров страны
Артур Федорович Миллер, столяр и мебельщик, и его жена Антонина Харитоновна, бухгалтер, никогда бы не подумали, что их младший сын Дмитрий станет художником. Дима был простым мальчиком. Он ходил в школу, иногда проказничал, но все это делалось под присмотром старшей сестры Эмилии. Его отец, поволжский немец, провел свое детство в Сибири, куда семья эмигрировала в 1941 году. И он часто рассказывал своим потомкам о жизни в том страшном и прекрасном месте. Эти рассказы, а также то, что Дима рос вблизи лесов и болот на окраине подмосковных Муйтищ, привили мальчику привязанность к природе.
— Я хотел стать биологом. Например, мне нравился курс, но, может быть, я не был романтиком… — говорит Миллер. — Путешествовать и создавать новые образцы насекомых, животных и растений — я мечтал об этом». А еще ему не хватало подготовительных курсов в МГУ.
Но поступить в среднюю школу на биологический факультет он не смог. Например, за год до службы в армии Дмитрий решил не терять времени и поступил в медицинский колледж.
Да, там были анатомия, биология и латынь, — объясняет свой выбор Миллер.
Потом была служба в армии. И не где-нибудь, а в Германии. Отбыв положенный двухлетний срок, Дмитрий продолжил изучать медицину. В мгновение ока прошло четыре года, а потом…
— Он долго не мог решить, какую специальность выбрать: хирургию, анестезиологию или неврологию. Все было странно.
Эти проблемы не позволили Миллеру продолжить обучение в медицинском институте, и в итоге он стал посещать театральную студию в Шистье-Пурди. Он до сих пор с улыбкой вспоминает, как ходил на прослушивание.
— В то время я слушал Высоцкого и изучал Гамлета. На прослушивании я покраснел, уставился в пол, и пот начал литься с моего лица, когда я читал. Они посмотрели на меня и сказали. «Ну, ничего…
Это «ничего» должно было стать его судьбой, и из театральной студии он прямиком отправился в школу Шепкина. Для 25-летнего человека было непривычно учиться с 17-летними. Однако процесс настолько увлек его, что он даже не думал о медицине. В дальнейшем учеба Миллера не выходила за рамки той сферы, в которой он познакомился со своими одноклассниками. Как он оказался в мюзикле «На Басманной», если буквально не умел даже петь? Почему он ушел оттуда? И действительно, что было самым сложным во время съемок сериала «Черкизон»? Об этом более подробно пойдет речь в программе.
Дмитрий расскажет еще много интересного о себе в одном из эпизодов «Моего героя». Портрет дополнят неожиданные истории и акценты его сестры Эмилии, жены Юлии, сына Данила и коллег Олеси Жерезняк, Михаила Полисмако и Анны Ванщиковой.
Почему Дмитрий Миллер считается одним из лучших актеров страны